Мини "Коньяк и цианид"

[Мышь_полевая]

Название: Коньяк и цианид
Автор:  Мышь_полевая
Бета:  Елена
Рейтинг: G
Размер: мини (4712 слов)
Основа: роман Гастона Леру "Призрак Оперы"
Пейринг: Э/К
Жанр: романтика, флафф
Саммари: Порой судьба дает шанс исправить ошибки... Надо лишь успеть.
Дисклеймер: Разумеется, все персонажи принадлежат господину Леру, я тут вообще ни при чем.
Предупреждение: легкое AU. В этом фике я впервые позволяю себе слегка отойти от канона, убрав три момента: убийство Филиппа, объявление в "Эпок" и заявление о том, что Кристина и Рауль исчезли из Парижа бесследно. Во всем остальном канон, как и прежде, остается святым и неприкосновенным.
Размещение: с разрешения автора и указанием авторства. Автор имеет право отозвать работу с ресурса без объяснения причин.

I

Вот уже три часа он сидел в кресле, уставившись невидящим взглядом на старинные часы, стоявшие в углу его скромной гостиной. Маятник мерно раскачивался из стороны в сторону, отсчитывая тягучие, словно патока, секунды. Однако он не замечал ничего вокруг, полностью погрузившись в мелькавшие перед внутренним взором картины прошлого.

В комнате неслышно появился слуга.

— Мой господин, обед давно остыл.

— Уйди, Дариус, — отмахнулся он. — Я не голоден.

— Вы уже четвертый день почти ничего не едите, — осуждающе покачал головой Дариус. — И спать совсем перестали... Нельзя так.

— Тебе не понять. Оставь меня.

Вздохнув, Дариус поклонился и развернулся к выходу.

— Было бы из-за кого переживать... А то из-за этого Иблиса проклятого... — проворчал он про себя.

Перс сделал вид, что не услышал замечания верного слуги. Однако приход Дариуса прервал то состояние неподвижной апатии, в котором он пребывал последние часы, и снова навалилось отчаяние — подкралось, взяло цепкими лапами за сердце и сжало до боли, до слёз. Перс перевёл тоскливый взгляд на стоявшие возле кресла шахматы; вырезанные из драгоценной слоновой кости фигурки застыли в ожидании следующего хода. Напрасно ждут, этой партии суждено навек остаться неоконченной...

Ещё несколько месяцев назад жизнь была такой понятной, такой размеренной, такой... цельной. А сейчас из неё словно вырвали важнейший кусок — и всё посыпалось, словно карточный домик в руках фокусника. Мысль о фокуснике снова вызвала приступ отчаяния. Эрик, будь ты проклят, глупое ты чудовище! Что же ты натворил? Всё пошло насмарку, всё... Что же теперь делать? А ничего. Ничего он не может сделать. Разве что снова велеть Дариусу приготовить кальян — и снова забыться в блаженном беспамятстве, как все эти дни... И пусть всё идёт так, как идёт.

Полностью погрузившись в свои мрачные мысли, Перс даже не сразу понял, что за звук потревожил привычную тишину его квартиры. Звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Через несколько секунд его удивление сменилось самым настоящим потрясением, когда Дариус ввёл в комнату... Кристину Дааэ!

Девушка за этот месяц почти не изменилась: те же роскошные золотистые волосы, убранные под аккуратную шляпку, та же стройная фигурка, прелестный вид... Лишь выражение огромных голубых глаз стало совершенно иным: в них больше не было той детской наивности и веры в чудо, которая всегда окружала это прелестное дитя. Теперь перед ним стояла молодая женщина, познавшая горе, страх и боль потерь. Тёмные круги, залегшие под глазами, свидетельствовали о долгих бессонных ночах, наверняка проведённых в слезах.

— Мадемуазель Дааэ? Не ожидал увидеть вас здесь. Чему обязан вашим визитом?

Девушка на секунду замялась, кусая губы, а затем вдруг неожиданно заломила руки, глаза её наполнились слезами:

— Помогите мне! Пожалуйста! Сейчас только вы один можете мне помочь!

Он растерялся.

— Помочь? Но... чем?

— Отведите меня к нему! Прошу вас! Я не могу больше!

— К Эрику? Вы просите отвести вас к Эрику? — удивился он. — Зачем?

— Я не могу больше. Ещё немного — и я сойду с ума! Я должна его увидеть, должна с ним поговорить!

— Но зачем вам я? Насколько мне известно, он давал вам ключ, вы знаете дорогу к его дому...

— Я боюсь! — крикнула она и, смутившись, повторила уже тихо, почти шепотом. — Я боюсь. Мне надо встретиться с ним, но я боюсь идти к нему одна.

— А как же... виконт де Шаньи?

— Мы... расстались, — Кристина опустила взгляд, нервно теребя в руках кружевной платочек.

— Подождите-ка, что же мы стоим посреди комнаты? Присаживайтесь вот сюда и расскажите мне всё по порядку. Дариус, принеси чаю! — крикнул он слуге.

Кристина послушно села в указанное кресло и вздохнула, собираясь с мыслями.

— Знаете, я всё это время думала над тем, что произошло... Эрик раньше значил для меня столь многое, он был моим Ангелом, моей единственной опорой и утешением. На протяжении нескольких месяцев он был для меня самым близким, самым преданным другом, пока не начался весь этот кошмар... Но ведь он отпустил меня! Он принёс в жертву свои чувства ради моего счастья! А я оставила его там совсем одного... Он говорил, что умрет без меня, — всхлипнула она. — И я боюсь, что он сказал правду. Я целый месяц мучилась, изводила себя и Рауля — и поняла, что больше так не могу. Я даже боюсь, что уже может быть поздно, — одна слеза не выдержала и побежала по щеке. — Я не вынесу, если он умрёт из-за меня!

— Не стоит так переживать. Я виделся с ним на прошлой неделе.

— Он жив? — радостно вскинулась она, глядя на него взглядом, полным надежды.

— Эмн... Скорее всего, ещё да. Он приходил попрощаться, сказал, что умирает. Однако коробку мне ещё не прислали — значит, скорее всего, он пока ещё жив.

— Какую коробку? — озадачилась она.

— Это не важно. Мадемуазель Дааэ, скажите, зачем вам это? Почему вы хотите вернуться туда? Вы ведь понимаете, кто такой Эрик. Вы знаете, на что способен этот монстр. Вы едва сумели спастись от него! Я вас не понимаю. Чего вы хотите от него сейчас? На что вы рассчитываете? Неужели вы согласитесь стать ему женой?

— Нет! Нет, только не женой! — испуганно воскликнула она. — Я... не знаю. Но я не хочу, чтобы он умер! Знаете, он снится мне каждую ночь. Мне кажется, что я скоро сойду с ума. Каждую ночь я слышу его голос, его музыку... Это стало настоящим наваждением. Я поссорилась с Раулем, вчера я снова вернулась к матушке Валериус... Я хочу, чтобы всё стало таким, как было прежде, — снова всхлипнула она. — Я хочу вернуться в Оперу и снова брать уроки у своего Ангела. Я хочу, чтобы он был моим учителем, хочу вернуть наши чудесные занятия, хочу снова петь с ним...

— Хм... А ведь это, пожалуй, может сработать! — задумчиво пробормотал Перс.

— Что, простите?

— Я говорю, что это может сработать. Эрик может на это клюнуть! — он вскочил. — Собирайтесь! Едем в Оперу!

Перс бросился к двери, едва не столкнувшись на пороге с Дариусом, который нес на серебряном подносе чай и вазочку с рахат-лукумом.

— К черту чай! Одеваться, живо! Да поторопись же ты, остолоп!

Через минуту он влетел в гостиную уже в верхней одежде, бесцеремонно схватил Кристину за руку и потащил за собой на улицу. Остановив первый попавшийся фиакр, Перс уселся напротив девушки и велел кучеру гнать изо всех сил на площадь Оперы.

— Проклятье, только бы успеть... — Он нервно побарабанил пальцами по рукоятке трости. — Знаете, я ведь все эти дни тоже места себе не находил. После визита Эрика я только и делаю, что думаю над всем, что произошло за последнее время... Проклятье, я понял, что без этого взбалмошного чудовища моя жизнь потеряет всякий смысл! Я сижу здесь, на пенсии, в чужой для меня стране. Единственным развлечением для меня здесь была опера... и Эрик. Наши редкие встречи, вечера за шахматной партией... И его сумасшедшие злодейские планы, которые он, как мне кажется, придумывал лишь для того, чтобы я ему помешал. С ним всегда было так весело... ужасно и весело. Никогда не знаешь, что этот шайтан выкинет в следующий раз. Что я буду без него делать?

— Но почему вы его не остановили, когда он пришел к вам прощаться?

— Он бы не стал меня слушать. Вы не видели, в каком он был состоянии... Он твёрдо решил умереть, и помешать ему я не в силах. Вы — единственная, кто может удержать его от этого шага. Да, перспектива давать вам уроки может быть достаточно соблазнительной, чтобы задержать его на этом свете... Только бы успеть...

Экипаж остановился у здания Оперы. Быстро расплатившись с кучером, Перс потащил Кристину за собой. Девушка сильно волновалась — после известных событий она ещё не заходила в театр и небезосновательно боялась встречи со своими друзьями, коллегами и знакомыми. Однако Перс ухитрился каким-то образом провести её так, что никто их не окликнул и не остановил.

Они спустились на третий уровень подвалов и остановились возле старых декораций к "Королю Лахорскому". Перс безуспешно попытался открыть какой-то люк, потом принялся шарить по стене, изо всех сил нажимая на определенные камни.

— Ничего не понимаю... — пробормотал он. — Не работает. Всё заблокировано наглухо.

— Месье... Ой, простите, я даже не знаю, как вас зовут, — смутилась Кристина.

— Моё полное имя вы вряд ли сразу запомните, оно звучит слишком непривычно. Вы можете называть меня просто Надир.

— Хорошо, тогда вы тоже зовите меня по имени, — слабо улыбнулась она. — Давайте попробуем другой вход, через озеро? Он обычно оставляет там лодку.

— Но там Сирена...

— Я знаю, как отключается этот механизм, он мне показывал.

— Что же вы сразу не сказали?! Идёмте!

Они почти бегом спустились на несколько этажей вниз и растерянно остановились у берега озера. Лодки там не оказалось.

— Значит, он дома! Надо его позвать!

Они принялись кричать, и вместе, и по очереди. Прошло пять минут, десять, четверть часа... Эрик не отзывался и никак не объявлял о своём присутствии. С каждой следующей минутой они глядели друг на друга со всё возрастающей тревогой, надежда таяла на глазах. Кристина кричала всё отчаяннее, пока Перс не остановил её, резонно заметив, что сорванный голос делу не поможет.

— Мадемуаз... Кристина, он упоминал, что просил вас похоронить его. Он оставил вам какие-нибудь указания, где и как найти его тело после смерти?

— Ой, да... Вы думаете, что он уже?.. — Она зажала ладонью рот, с ужасом глядя на Перса.

Тот стиснул зубы, на скулах заиграли желваки.

— Где вы должны были найти его тело?

— У фонтанчика... У "фонтанчика слёз", вы знаете, где это?

— Знаю, идёмте.

Путь наверх проходил в полнейшем молчании. Надир освещал дорогу фонарём, Кристина шла за ним, молясь про себя, чтобы там, куда они идут, никого не оказалось. Пусть Эрик будет жив, пусть окажется, что он всего лишь не слышал их криков, потому что крепко уснул у себя дома... или голову мыл... Всё, что угодно! Только не там, не у фонтанчика...

Перс остановился так внезапно, что Кристина едва не налетела на него.

— Что такое? — непослушным голосом прошептала она.

— Он здесь, — выдохнул Надир и отступил в сторону.

Эрик лежал прямо на голом каменном полу, скрестив руки на груди и вытянувшись в струнку. Рядом Кристина с ужасом увидела разверстую пасть могилы и кучу камней. Ей стало дурно. Не замечая ничего вокруг, она на подгибающихся ногах приблизилась к телу и опустилась на колени.

Он умер... Эрик умер. Она опоздала. Столько времени думала, колебалась, размышляла, боялась, собиралась с духом... и опоздала. И теперь уже нельзя ничего изменить — не будет больше ни его музыки, ни песен, ни восхитительных уроков вокала. Она никогда больше не споет дуэтом с настоящим Ангелом музыки — и не важно, спустился ли этот ангел с небес или родился здесь, на грешной земле... Теперь уже всё не важно, его больше нет и не будет. Никогда.

Перс с лёгкой завистью наблюдал за рыданиями Кристины. Его тоже душили слёзы, но мужчине плакать не пристало, тем более на глазах у женщины, тем более — чужой женщины. Жаль, что девичьи слёзы не действуют так же, как живая вода... Эта плачет так, что хватило бы на оживление десятерых мертвецов. Проклятье, он был уверен, что они успеют, ведь всего четыре дня назад Эрик мог самостоятельно передвигаться, он сам приехал к нему... Как же так получилось, что они опоздали? Получается, что Эрик сразу после визита к нему... Глупое чудовище! Не мог подождать ещё немного?!

Слёзы всё-таки не слушались, то и дело застилая глаза, поэтому Перс не сразу понял, что случилось, когда Кристина, до этого крепко сжимавшая в ладонях руку Эрика, орошая её слезами и осыпая запоздалыми поцелуями, вдруг вскрикнула и отпрянула от тела.

— Надир, он жив!

— Что? — Перс быстро подошёл к ним и опустился рядом, взяв безвольную ледяную руку Эрика и пытаясь нащупать пульс. Бесполезно.

— Он шевельнул рукой, когда я её целовала! Это точно, мне не показалось!

Нахмурившись, Перс отодвинул узел шейного платка Эрика и прижал пальцы к сонной артерии.

— Слава Аллаху! Живой!

Кристина отступила в сторону и, кусая губы, смотрела, как Надир сдернул с себя плащ, укутывая Эрика.

— Совсем ледяной... Сколько же ты тут лежишь? Эрик, очнись! Очнись, говорю! Бездушный монстр, что же ты со мной делаешь? Вставай!

На то, чтобы привести Эрика в чувство, ушло немало времени. Перс тормошил его, тряс, неловко хлопал по щекам, закрытым маской, потом попросил Кристину намочить водой из фонтанчика платок и выжал несколько капель воды на бледные искривленные губы и мраморный лоб лежащего. Кристина уже снова начала отчаиваться, когда Эрик вдруг закашлялся и открыл глаза.

— Какого... черта? Дарога, прекращай меня трясти! Какого дьявола ты здесь делаешь? Дай мне умереть спокойно!

— Не дам. Эрик, вставай. Давай, поднимайся! Жить надо, жить, а не умирать! С чего это ты решил вдруг опустить руки? Ты же всегда был таким сильным! Помнишь, сколько раз судьба тебя била? Сколько раз ты падал — и всё равно вставал и шел дальше, всем назло! Вспомни "сладостные ночи Мазендерана" — против тебя выпускали таких бойцов, что у тебя, казалось, не было ни единого шанса. И что? Где теперь все те противники? Ты же всегда был таким живучим, Эрик, что с тобой случилось?

— О, да... — Эрик, неуловимым движением вывернувшись из хватки Перса, снова лег на пол и сентиментально вздохнул, поддавшись воспоминаниям. — Всё изменилось, дарога, — после паузы продолжил он. — Я устал. Я просто устал и не хочу больше бороться. Оставь меня. Дай спокойно умереть. Жизнь теперь не имеет смысла — потому что Она ушла...

— Я вернулась! — не выдержала Кристина.

Эрик вздрогнул и повернулся к ней. Несколько секунд он неверяще смотрел на неё, после чего потрясенно прошептал, приподнимаясь:

— Кристина! Вы здесь!

Она встала перед ним на колени и заломила руки.

— Эрик, пожалуйста, не надо...

— Вы здесь... — он заплакал. — Какое счастье... Я не надеялся на такой подарок — вновь увидеть вас, в последний раз перед смертью... Как же вы прекрасны, Кристина! — Он приподнял руку, собираясь дотронуться до неё, но тут же отдернул её, словно обжегшись. — О, нет, не бойтесь! Эрик не будет к вам прикасаться... Я только посмотрю на вас... Чтобы унести ваш светлый образ с собой в могилу... Ваш образ и моего "Дон Жуана", — он похлопал себя по груди, где под пиджаком явно угадывались очертания толстой папки. — Всё самое дорогое, что у меня есть... А теперь уходите, вам пора. Вы пришли слишком рано. Приходите... через неделю, да. Думаю, недели хватит... Нет, лучше через две — действительно, моя проклятая живучесть... Через две недели уж наверняка. Как видите, я всё подготовил, от вас потребуется совсем немного усилий — столкнёте меня туда и обрежете вот эту веревку, — указал он. — Если хотите, можете снова взять с собой дарогу, он вам поможет.

— Эрик, прекрати нести ерунду, — не выдержал Надир. — Давай, поднимайся, мы отведем тебя домой.

— Домой? Куда — домой? У меня теперь нет дома, — грустно усмехнулся он. — Я заблокировал все входы в своё подземное жилище, туда теперь не попасть. Возврата нет... Мне осталось совсем немного. Возвращайтесь через две недели.

С этими словами он снова лёг, закрыл глаза и скрестил руки на груди.

— Прощайте, друзья мои.

— Надир, ну сделайте же что-нибудь! — в отчаянии воззвала Кристина.

Перс вздохнул, подошёл к Эрику и, наклонившись, подхватил его под мышки. В следующую секунду бывший Призрак Оперы был самым бесцеремонным образом вздернут на ноги. Надир тут же перехватил его поудобнее, не давая упасть.

— Ты что творишь?! — возмутился умирающий. — Ты что... ты что себе позволяешь?! Немедленно положи меня на место! — принялся сопротивляться он. От резких движений папка с нотами выскользнула у него из-за пазухи и упала на пол, нотные листы разлетелись по всему подвалу. — Мой "Дон Жуан"!!!

Кристина бросилась собирать драгоценные листы. Некоторые из них оказались присыпаны каким-то странным порошком. Кристина потрогала порошок, поднесла пальцы к носу...

— Нет!!! Кристина, не трогайте! Это крысиный яд! — панически завопил Эрик.

Только тут она обратила внимание, что всё пространство в радиусе двух метров от могилы было тщательно посыпано этим порошком.

— Подстраховался? — проворчал Надир. — Всё продумал, да?

— Разумеется, — Эрик пожал плечами настолько надменно, насколько это позволяло его незавидное положение. — Я не хотел, чтобы моё тело предстало перед взором Кристины объеденным крысами. Оно и так-то... не слишком презентабельно смотрится.

— Всё, идём, — оборвал его Перс.

— Куда?!

— Ко мне. Кристина, забирайте ноты, руки потом вымоете, этот яд через кожу не проникает, не бойтесь.

И они повели его к выходу. Вернее сказать, понесли, поскольку идти самостоятельно Эрик не мог, и Персу приходилось практически тащить его на себе.

За всю дорогу, пока они ехали в экипаже, Эрик не проронил ни слова. Кристине даже показалось, что он снова потерял сознание. Когда они подъехали к дому на улице Риволи, Дариус, открывший им дверь, на несколько секунд застыл истуканом, переводя ошарашенный взгляд со своего господина на того, кто безвольно повис у него на плече. Затем, опомнившись, посторонился и пропустил их в дом. Перс понёс Эрика в гостиную, Дариус поспешил за ними. Кристина, идущая последней, слышала, как слуга что-то бормочет себе под нос — то ли молитвы, то ли проклятия, не разобрать. Через несколько минут Эрик уже лежал на диване, укрытый одеялом, а Дариус потихоньку отпаивал его горячим травяным отваром. Всё это происходило в обстановке полнейшего молчания. Первым не выдержал сам виновник переполоха.

— Может, вы объясните наконец, что всё это значит? Зачем вы меня сюда принесли? Почему нельзя было дать мне умереть в том месте, которое я для себя выбрал?

Перс перевёл взгляд на Кристину и сделал рукой приглашающий жест, предоставляя слово ей. Девушка нервно стиснула в руках платочек.

— Эрик, я... я не хочу, чтобы вы умирали. Пожалуйста.

— А мои желания вы в расчет не принимаете? — тихо спросил он. — Что, если я хочу умереть?

— Нет! — воскликнула она. — Эрик, прошу вас! Вы... вы нужны мне.

— Вот как? — заинтересованно спросил он, из-под маски показалась иронично приподнятая бровь. — А как же виконт де Шаньи? Кстати, где он?

— У себя в поместье. Мы... мы расстались. О, нет, не волнуйтесь! — упредила она его встревоженное восклицание. — Он не обижал меня, это было обоюдное решение. То, что произошло тогда... Возникло слишком много недопониманий, после которых мы... мы просто изводили друг друга. Лучшим выходом для нас обоих было прекратить эти мучительные отношения. Я... Надир, что с ним?

— Кажется, он снова потерял сознание, — Перс озабоченно пощупал Эрику пульс и покачал головой. — Он слишком истощён. Уже вечереет, Кристина. Мне кажется, вам лучше пока уйти.

— А как же Эрик?

— Не волнуйтесь, мы о нём позаботимся. Пусть некоторое время полежит здесь, придёт в себя, окрепнет, тогда и поговорите. И я советую вам хорошенько подумать над тем, что вы ему скажете. Чтобы потом не возникло... проблем. Вы ведь знаете Эрика, — вздохнул он.

— Я могу... прийти завтра? Навестить его?

— Как пожелаете.

Попрощавшись, Кристина кинула последний взгляд на лежащего на диване учителя и ушла.

II

— Дарога! Дарога, чёрт бы тебя побрал!

Надир, вздрогнув, проснулся от резкого крика. Он и сам не заметил, как задремал в кресле. За окном давно стемнело, часы показывали десять. С трудом встав — от неудобной позы тело затекло, — он поспешил в гостиную. Эрик сидел на диване, сжав руками виски, словно от сильной головной боли.

— Где Кристина?

— Ушла домой, уже поздно.

— Одевайся. Отвезёшь меня обратно.

— Что? Зачем? Ты с ума сошёл?

— Да, уже давно, и тебе это прекрасно известно. Но сейчас я здесь, кажется, единственный здравомыслящий человек. Какого дьявола ты меня сюда притащил?!

— Она не захотела, чтобы ты умирал.

— Да, разумеется. Бедная девочка... Для неё невыносима мысль, что из-за неё умрёт человек. Вот она и решила меня "спасти". Но ты-то куда смотрел?! Что, не мог объяснить бедняжке, что она не виновата в моей смерти? Куда пропал твой дар красноречия? Вместо этого ты пошёл у неё на поводу и решил тоже принять участие в спасении бедного Эрика! Потащил меня сюда через весь город! Никакого сострадания и уважения к умирающему!

— Прекрати разглагольствовать, у меня от твоей патетики голова болит. Ложись лучше спать. Как у вас говорят, утро вечера мудренее.

— Я не собираюсь спать, я собираюсь вернуться в Оперу и спокойно умереть. И не надо мне говорить про Кристину. Я знаю, ей сейчас просто жалко умирающего Эрика, но на самом деле Эрик ей вовсе не нужен. У неё своя жизнь, она молода, её ждёт светлое будущее... Мне в этой жизни места нет.

— Не ты ли ещё недавно утверждал мне обратное? "Она меня любит, дарога", — передразнил он. — Ты готов был похитить её, убить её возлюбленного, взорвать всю Оперу — лишь бы она осталась с тобой. А сейчас девушка сама пришла к тебе, а ты добровольно от неё отказываешься? Что с тобой случилось?

— Прозрел, — буркнул Эрик.

Перс лишь закатил глаза и повернулся, чтобы выйти, однако следующий вопрос буквально пригвоздил его к полу.

— У тебя есть яд?

— Что?

— Яд. У тебя есть? Желательно быстродействующий, лучше всего на основе цианида. Не хочу долго мучиться. Знаешь, я ведь так и не решился покончить с собой каким-нибудь традиционным способом. Духу не хватило, — поник Эрик. — Но теперь понимаю, что другого выхода нет. Кристина снова попытается меня спасти — и будет пытаться, пока есть хоть малейшая надежда. Доброе дитя, она будет мучить и меня, и себя. Лучше покончить со всем разом. Принеси мне яд и помоги добраться до Оперы. А потом утешь её и передай, что она ни в чём не виновата, это было моё решение.

Надир, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел на Эрика, не двигаясь с места.

— Ну, что стоишь? Принеси яд!

— Хорошо, как скажешь. Только я думаю, тебе будет лучше выпить его здесь.

— Это ещё почему?

— Комфортнее, — пожал плечами Перс. — Здесь тепло, уютно. Соберешься с духом, подготовишься, спокойно выпьешь — а мы с Дариусом отнесем тебя в Оперу и там похороним. Всё лучше, чем помирать в одиночестве в мрачном сыром подвале.

— Хм... пожалуй, ты прав.

— Подожди немного.

Вернувшись через десять минут, Перс протянул Эрику бокал. Его рука слегка дрожала.

— Эрик... ты уверен? Может, лучше не надо?

Эрик посмотрел на бокал и нервно сглотнул.

— У меня нет выбора. Я не хочу отравлять ей жизнь своим присутствием. Она сейчас мучается чувством вины, но она не любит меня. И не полюбит никогда. А я... я не хочу жить без неё, понимаешь? Я устал от этой собачьей жизни, устал бороться, устал прятаться... Слишком много страданий, слишком много боли...

Взяв у Перса бокал, он слегка покрутил его в руке, задумчиво наблюдая за игрой света в янтарной жидкости.

— Я уже отжил своё. Сейчас я не живу, а существую. И это существование стало невыносимым. Мне плохо, Надир.

Перс вздрогнул — Эрик почти никогда не называл его по имени.

— Эрик, время многое лечит, ты ведь знаешь. Любые раны, которые сейчас кажутся смертельными, со временем затягиваются.

— Не в моём случае, — покачал он головой. — В такой ситуации, как сейчас, цепляться за жизнь будет преступлением. В первую очередь — по отношению к Ней. Я должен исчезнуть из её жизни, раз и навсегда. Пока я живу на этом свете, она не будет счастлива.

— А ты уверен, что она будет счастлива, если ты умрёшь?

Эрик усмехнулся.

— Ты же сам сказал — время всё лечит. Чёрт... я всё оттягиваю момент. Трус, жалкий трус. Сейчас, надо собраться с духом... Знаешь, что ещё, дарога? Я не успел поблагодарить тебя — и сейчас я это сделаю. Спасибо тебе. За всё. Не знаю, много ли чести в том, чтобы чудовище считало тебя своим другом, но всё же ты — единственный друг, который был в моей никчемной жизни. Прощай!

— Эрик, нет!!!

Перс метнулся к нему, но не успел — Эрик, приподняв нижний край маски, одним махом опрокинул в себя содержимое бокала. И тут же, задохнувшись, схватился рукой за горло.

Несколько секунд в комнате царила напряженная тишина.

— Это не яд! — просипел наконец Эрик.

Надир пожал плечами.

— Как знать. В твоем состоянии и коньяк может оказаться смертельным.

— Просто коньяк?!

— Не просто, а самый лучший, двадцатилетней выдержки. Специально для тебя покупал. Грех было портить такой цианидом.

— Ах ты, сволочь!!! — Эрик метнул в него бокал, однако Перс ловко увернулся, и бокал с жалобным звоном разбился об экранную решетку камина. — Я уже с жизнью попрощался! Мерзавец! Ишак старый! Ты обманул меня!

— Ну, не такой уж и старый, мы с тобой почти ровесники. Хватит дурить, ложись спать.

Эрик попытался броситься на Перса, но не сумел подняться с дивана, силы оставили его окончательно.

— Я всё равно себя убью, и ты не сможешь мне помешать!

В этот момент дверь комнаты распахнулась. Эрик обернулся и замер на месте.

— Вы?! Что вы здесь делаете?

III

Придя домой, Кристина долго не могла успокоиться; она без конца ходила из комнаты в комнату, еле находя в себе силы на ласковый разговор с матушкой Валериус — старушка чувствовала, что происходит что-то странное, выбивающееся из привычной колеи, и беспокоилась за свою воспитанницу.

Сама же Кристина никак не могла прийти в себя после того, что только что пережила в подвалах Оперы. Вновь увидеть Эрика, вновь говорить с ним, прикасаться к нему — в реальности, а не в тех снах... Всё это всколыхнуло старые эмоции, старые страхи — и новые надежды. Говорят, что дважды ступить в одну реку нельзя, но разве это значит, что нельзя даже попробовать? Если начать всё с самого начала, отвести его от опасных мыслей о любви, женитьбе... Удастся ли им стать друзьями? Согласится ли он снова давать ей уроки пения? И не захочет ли снова удержать её возле себя силой?

Как он там сейчас? Она не ожидала увидеть его в столь плохом состоянии. Он даже ходить уже сам не может, бедняжка! Совсем истощен... Но сейчас он не один, Перс о нём позаботится, они ведь друзья. Всё будет хорошо. Всё должно быть хорошо.

Успокаивая себя, Кристина, тем не менее, не решалась даже переодеться, словно ждала чего-то... Предчувствия её не обманули. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, когда в дверь позвонили. На пороге стоял запыхавшийся Дариус. Не говоря ни слова, он протянул ей записку.

"Приезжайте немедленно, он собирается себя убить.
Надир"

— Вас просят поторопиться, экипаж ждёт, — Дариус слегка пришел в себя и даже поклонился ей.

Потрясённая Кристина, не говоря ни слова, схватила плащ и, даже не надев шляпку и перчатки, бросилась на улицу. Пока они ехали к дому на улице Риволи, ей хотелось кричать в голос, подгоняя коней, умоляя их бежать быстрее, ещё быстрее...

Когда они подошли к дверям квартиры, оттуда послышался звон разбитого стекла и приглушенные ругательства. Дариус от волнения едва сумел попасть ключом в замочную скважину. Уже подбегая к гостиной, Кристина услышала крик Эрика:

— Я всё равно себя убью, и ты не сможешь мне помешать!

Кристина распахнула дверь.

— Вы?! Что вы здесь делаете? — в голосе Эрика послышались растерянность и смущение.

— Эрик, нет, умоляю вас!!! — не обращая внимания на Перса, девушка упала на колени перед своим бывшим учителем и схватила его за руки. — Вы нужны мне! Я не смогу без вас!

Давясь рыданиями, она прижалась губами к ледяным пальцам.

— Маэстро, прошу вас! Не надо умирать! Знаете, я весь этот месяц думала о том, что произошло...

Надир развернулся и тихонько вышел из комнаты, оставив их наедине. Его ухода никто не заметил.

Они выясняли отношения долго, очень долго — давно миновала полночь, а голоса в гостиной всё не смолкали. Перс несколько раз подходил к дверям, прислушивался, качал головой и снова уходил. За дверью уговаривали, спорили, умоляли, возражали, плакали, шептались... Угомонились они только к двум часам ночи. В очередной раз подойдя к гостиной, Надир был встречен полнейшей тишиной. Поколебавшись пару секунд, он тихонько приотворил дверь и заглянул в комнату.

Кристина Дааэ сидела на диване, удобно устроившись в подушках. Эрик крепко спал, положив голову к ней на колени. Надир с содроганием увидел, что черная шелковая маска валяется на полу — а значит, лицо Эрика сейчас не прикрыто ничем. К счастью, он лежал спиной к двери, и его ужасающее уродство было недоступно взору Перса. А вот Кристина видела его, что называется, во всей красе. Однако девушку это, казалось, ничуть не смущало. С грустной улыбкой она смотрела на спящего и гладила его по голове, ласково перебирая пальцами редкие темные волосы...

Надир тихонько закрыл дверь и развернулся, растерянно остановившись в коридоре. Некоторое время он ещё стоял, о чем-то размышляя, затем пожал плечами и отправился спать.

* * *

Месяц спустя газеты взорвались новой сенсацией: Кристина Дааэ, исчезнувшая при таинственных обстоятельствах более двух месяцев назад, снова появилась на сцене Парижской оперы! Событие сразу же обросло самыми разными слухами, один невероятнее другого, но все они разбивались о каменную стену молчания самой певицы, которая категорически отказалась поведать о том, что с ней случилось и где она находилась всё это время. Точно было известно лишь то, что Кристина Дааэ появилась в кабинете директоров совершенно неожиданно, каким-то образом миновав полную посетителей приемную, и после продолжительной беседы, длившейся более двух часов, вновь была принята в труппу театра. Кое-кто поговаривал, что при этом разговоре, помимо самой Кристины и директоров Ришара и Моншармена, присутствовало ещё некое неизвестное лицо, однако секретарь Реми, когда его об этом спрашивали, мгновенно бледнел и клятвенно отрицал, что в кабинете мог находиться кто-либо посторонний.

Так или иначе, мадемуазель Дааэ были тут же отданы ведущие роли, ибо в Гранд Опера после ухода Карлотты и исчезновения самой Кристины не осталось певиц, обладающих безупречным голосом, и уже на следующий день девушка приступила к репетициям. Её выступления имели оглушительный успех, однако сама примадонна вела на удивление скромный образ жизни, неизменно отклоняя все приглашения выступить в салонах или на званых вечерах — и не слишком приветствуя пылких поклонников.

Разговоры вокруг всех этих событий продолжались ещё некоторое время, однако больше с Кристиной не происходило никаких удивительных или таинственных событий, и постепенно сплетни затихли... Чтобы вспыхнуть с новой силой год спустя, когда мадемуазель Дааэ совершенно неожиданно вышла замуж за никому не известного, немолодого и некрасивого учителя пения, проживавшего в уединенном двухэтажном особняке возле парка. Сама певица отказывалась обсуждать с кем-либо причины столь странного поступка, отвечая на все вопросы о своём супруге лишь загадочной улыбкой и вежливыми отговорками. Однако её сияющие глаза и счастливое выражение лица всё говорили за неё, делая бессмысленными любые расспросы. Поэтому со временем даже самые заядлые любители сплетен оставили супругов в покое. Оставим же их и мы, опустив занавес над этой удивительной историей.

Конец.

@темы: Призрак Оперы, Творчество